Семнадцатый Открытый фестиваль анимационного кино в Суздале праздновал юбилей. Сто лет миновало с премьеры с фильма Владислава Старевича «Прекрасная Люканида…» — подвижные жуки к ужасу зрителей разыгрывали страстную любовную драму. Из-за красавицы Люканиды вспыхивала нешуточная война между «народами» Рогочей и Усачей. Этим фильмом, заново переозвученным историком кино Николаем Изволовым, фестиваль открывался.
Судя по конкурсной программе сама столетняя именинница чувствует себя неплохо. Кабы нашей авторской анимации не перекрывали бы «кислорода» — финансирования, да хотя бы изредка показывали по телевизору (кинотеатральный прокат – вовсе из сферы фантастики) – она бы, как и прекрасная Люканида сто лет назад, могла бы влюбить в себя зрителя. А пока наш зритель ни о Люканиде, ни о ее славных потомках не знает-не ведает.
Ко дню рождения анимации был проведен спец-опрос. Сто профессионалов называли сто лучших российских фильмов за сто лет.
Вот они десять первых среди лучших.
10. «Корова» Александра Петрова
9. «Малыш и Карлсон» Бориса Степанцева
8. «Фильм, фильм, фильм» Федора Хитрука
7. «Цапля и журавль» Юрия Норштейна
6. «Сказка сказок» Юрия Норштейна
5. «Каникулы Бонифация» Федора Хитрука
4. «Варежка» Романа Качанова
3. «Винни-Пух» Федора Хитрук
2. «Ежик в тумане» Юрия Норштейна
А лучшим фильмов столетия назван «Жил-был Пес» Эдуарда Назарова. Назаров – не скажу даже, что удивился – был тихо ошарашен. А чего удивляться? С Золотого века известно: Поэт есть мир, одним объятый человеком. Блистательно сыгранная история про трудную дружбу Волка и Пса – чистая радость. Гармония. Музыка. И поэзия.
Анимация и есть поэзия — которая произошла от греческого ποίησις«сотворение». Сотворение миров – необозримых и микроскопических — здесь и сейчас.
Круче всех студенты. Они не слишком оглядываются на столетние авторитеты. Пусть и с ошибками, но сооружают миры из песка, глины, кукол, пластилина, кофе и чая разных сортов.
Черный, зеленый, мате – все в дело строительства жизни одного необыкновенного Муравья («Чинти» Натальи Мирзоян). Он с «младых ногтей» из всякого подручного мусора строил свой Тадж-Махал – точно как на завалявшейся открытке. Поседел-подряхлел. Но строил-строил и построил. Туристы с реки восхищаются – фотографируют. Жаль, усердный Муравей так и не поднял головы к небесам – а то непременно бы увидел, что настоящий грандиозный Тадж-Махал, копию которого он конструировал всю жизнь – высится прямо над ним (приз за лучшее изобразительное решение). Товарищ Муравья феллиниевский старикан из фильма Дины Великовской «Мой странный дедушка» тоже сооружает из пляжного мусора умопомрачительную машину, может даже перпетум-мобиле, жаль сильный ветер ее разрушает (приз за лучший кукольный фильм ). «Путь ветра» в одноименном фильме c помощью песка решила проследить Серафима Овчаренко. Понятное дело, привел он ее в пустыню. Туда, где истаяла жизнь летчика из дебютной картины Юры Богуславского «Последний глоток», сделанной с помощью кофе. Разбитый самолет, несколько капель воды во фляге и неоглядные барханы, превращающиеся в миражи: городские площади с фонтанами, морские волны, мудрец под сенью дерева… Реальность отступает под выразительным натиском миражей. В финале птицы унесут в небо сидящего на ковре-самолете лётчика, капля воды останется во фляге, а его жена будет тревожно вглядываться в кофейную гущу.
И вот что воодушевляет. Нынешним студентам скучно самовыражаться, мутузить экран потоком сознания. Им хочется в настоящую жизнь погружаться – как в фильме про шахтеров «Умба-умба» Константина Бриллиантов. Уходить с головой в неведомое, на первый взгляд совершенно прозаическое пространство жизни. И в этой прошлакованной убогостью действительности отыскивать драгоценные крупицы чуда.
Черные люди – шахтеры взяв с собой бутерброды с колбасой, спускаются в шахту, за ними увязывается белый кот, немедленно покрывающийся угольной пылью. Потом произойдет непредвиденное. Животворный луч погаснет в завале. «На земле» на рюмки с водкой водрузят кусочки с хлебом и… колбасой – как любили шахтеры. Но кот выведет-вытянет всю бригаду через колодец наверх (Спец-приз жюри и приз «мастеров» имени Александра Татарского).
События многих фильмов разворачиваются в деревне. В деревне не радостно. Вот Пишто с плоским, словно размазанным, кошачьим лицом в пожухлом френче вознамерился бросить развалюху дом, обрыдшую деревню всю в заплатках, побросать пожитки в чемодан, где газета про врагов народа – да и уехать на автобусе куда подальше. Но в последний момент замерзшее брейгелевское озеро с ребятней, и козы, и огромная свинья у калитки, и старуха-соседка – тоже вся в заплатках – в общем дым отечества неосязаемый, белый как снег — вернет Пишту, унылые пенаты озарятся его безнадежно счастливой улыбкой. Автор фильма, сама по себе — прекрасная Люканида, она же Соня Кендель, она же чистый Эльф, принимая множественные призы, благодарила родителей. И режиссер Александр Ленкин, получая диплом за свой фильм «Дед» (сказка про то, как одна семья вопреки традициям старого деда не отправила куда глаза глядят, а холила и мудростью его «руководствовалась»), тоже благодарил родителей Сони Кендель. Между прочим, эта юная белоголовая девушка сильно повлияла на стиль мастера Ивана Максимова, у которого Соня работала художником на картине «Вне игры».
Вне игры оказались заброшенные на чердак поломанные мягкие игрушки. Из кота всякая дрянь вываливается, даже старый носок. Заяц себе порванный живот зашивает. Стоит до него дотронуться, пищалка внутри отзывается: «Я вас люблю!» У Мишки тоже с «внутренностями» непорядок, то и дело бесцеремонно по-идиотски похохатывает. Утка со сломанным заводом никак не может остановиться. В общем, все, как у людей. И жалко их никому не нужных ужасно. Деревня — в фильме «Мать и сын» Андрея Ушакова. Вроде сын решил старуху забрать из деревни в город. Да старуха дурная. То пса своего не докричится, то на дом заваленный набекрень не налюбуются, то на пашню со сломанным трактором засмотрится. Нет, не жить старухе в городе.
В деревне малыш играет с двумя собаками – огромной черной дворнягой и щенком. И всем им хорошо. Потом мальчонку увезут родители в город. А собаки останутся — большую на цепь посадят. Затоскуют собаки до смерти. Звезда, нарисованная цветными карандашами, прыгнет с неба в собачью миску («Где умирают собаки» Светланы Филипповой. Среди самых популярных героев программы Костя из отличного одноименного фильма Антона Дьякова (приз за лучший дебют). Костя — очень веселый скелет, родившийся, понятное дело, на кладбище. Но выбравшись из могилы, идет радостно навстречу жизни под небольшим остовом от зонтика. В мегаполисе счастливому Косте отчего-то не рады.
Мастер и большой художник Дмитрий Геллер превратил в воздух и мерцание света китайское стихотворение «Как мыши кота хоронили», из облаков детской лирики поднявшись в стратосферу чистой поэзии (спец-приз жюри). Екатерина Соколова поведала вроде бы простодушную историю любви длиной в жизнь. Жанр фильм «Сизый голубочек» – печальная кадриль. Проносится поезд мимо станции. Пролетает мимо своей любви – пышной красавицы — солдатик-фронтовик. Годы летят вслед шпалам. Вот уж и лысина сверкает, а он все бредет по дрожащему темному вагону, по неустойчивой, лишенной опоры жизни. Но однажды он решится и… сойдет на полустанке.
А абсолютным лидером конкурса (по мнению жюри, а также профессионального рейтинга фестиваля) стал Алексей Туркус, который, как и многие конкурсанты, рассказал в фильме «Заснеженный всадник» про себя. Точнее, про своего папу. Малыш лежит в кровати-сетке, натянув одеяло до ушей, и достает папу вопросами. Папа, замерев у зеленой лампы над шахматной доской, отвечает невпопад.
— Па-ап, тебе сколько лет?
— Много…
— А сколько — много?
— 167…
— А кем ты работаешь?
— Барабанщиком.
— Равнение на папу!
И по старенькой комнате стройными рядами маршируют красноармейцы с ружьями-штыками, за ними гарцуют всадники с шашками наголо, потом танковая бригада урчит, но пролезает в дверной проем. Потом низенько летят самолеты. За ними военный линкор. Папа в пижаме с барабаном принимает парад. «Па-ап, а кем ты был раньше?», — картаво тянет малыш. — «Разбойником». Немедленно папа с малышом верхом на коне мчится по горной Испании мимо шахматных фигур прямо к королю: «Вам мат, Ваше величество…» «Ладно-ладно», — соглашается король. Потом будет кладбище. На гробе, и на шапках похоронной процессии нарастут снежные сугробы. А папа махнет рукой, мол, ерунда все это, и перескочит на своем коне через кладбищенскую ограду, и помашет мушкетерской шляпой с перьями на прощанье. В финале малыш Леша на вопрос воспитательницы: «А кто твой папа?» — прорычит картаво-радостно: «Разбойник!»
Кто-то из классиков еще до рождения анимации заметил, что у поэтов есть специальный орган, который просеивает материю, и, не изменяя, преображает ее. Кажется, наши аниматоры возвращают экрану эту способность увидеть и услышать поэзию, разлитую вокруг нас, рассыпанную везде, “как одуванчик у забора, как лопухи и лебеда”.
Автор: Лариса Малюкова
