Алена Сычева записала отличное интервью с питерским режиссером Константином Бронзитом, который рассказал об уходе из СПбГУКиТ, о разнице российского и зарубежного опыта, об отечественных традициях анимации, способах выживания в профессии и своем новом фильме.
Вы – один из самых видных и известных педагогов по режиссуре и созданию анимационного фильма, зав. кафедрой анимации и мультимедиа в Санкт-Петербургском государственном университете кино и телевидения и, действительно, решили уйти?
Да, мы уходим из университета. Говорю «мы», потому что уходит вся команда, с которой я работал: Дима Высоцкий, Дарина Шмидт и Илья Максимов. Сразу четыре преподавателя покидают Санкт-Петербургский государственный университет кино и телевидения.
Я, правда, на договорной основе преподаю на факультете мультимедиа в Санкт-Петербургском Гуманитарном университете профсоюзов, изредка читаю там лекции по режиссуре. Но основная преподавательская деятельность и мастерская были в университете кино и телевидения, в котором мы провели девять или десять лет. Главная причина нашего ухода в том, что мы устали от отсутствия элементарных условий для преподавания нашей дисциплины.
Вы имеете ввиду техническое оснащение аудиторий? Или чего-то еще не хватает?
Всего! Условий нет вообще никаких: ни постоянного помещения, ни компьютеров… Иногда аудитория для занятий предоставляется такая, что двенадцать человек сидят на головах друг у друга. Преподаватель Илья Максимов в шутку развесил по аудитории бумажки, на которых был написано «Здесь – съемочный станок», «Здесь – компьютер»: подразумевается, что всё это должно быть, а ничего нет. В университете сменился второй ректор, нам всё время обещали…
Ребятам тяжело учиться…
Еще бы!
Приходится делать кино дома, «на коленке»…
Да, но так нельзя. Это высшее учебное заведение! И еще некоторые студенты платят за обучение деньги, причем, бешеные – около 200 000 рублей в год. У меня и у наших преподавателей есть ощущение, что мы занимаемся обманом студентов. Мы когда-то вписались в какой-то общий обман и до последнего дня, улыбаясь, делали вид, что все в порядке.
Вам приходится в основном преподавать теорию, обходя практику?
Да, проводить что-то типа мастер-классов. Фильмы они делают дома, а параллельно на занятиях мы занимались бесконечным кадрованием, разработками. Я давал им этюд или сцену, которую нужно раскадровать.
Когда мы в начале учебного года положили заявления на стол, руководство, конечно, занервничало. Но, боюсь, у руководства неправильные представления о нашем решении. Они, по-моему, решили, что если предпринять некие действия, дать нам какое-то помещение, какие-то компьютеры, мы успокоимся и останемся. Но дело сегодня уже не в помещении и не в оборудовании, а в пропавшем «сердцебиении». Его уже не вернуть никакими компьютерами.
Получается, что Вы оставляете студентов. На каком курсе они сейчас учатся?
Мои перешли на второй курс, я отучил их год. У Димы Высоцкого третьекурсники, у Ильи Максимова уже дипломники. Студенты – это отдельная история. Он в каком-то смысле заложники ситуации. У нашего руководства есть классическое заблуждение – педагоги всегда чем-то недовольны и что они побузят-побузят, но никуда не денутся. Студентов-то они не бросят! С таким ощущением, мне кажется, мы все и жили. А выясняется, что нет, бросим. К сожалению… Со студентами нам придется отдельно поговорить, они в курсе всей ситуации, которая сложилась на их глазах.
Очень жаль: за время Вашей работы появилась особая Питерская школа анимационного кино со своим обликом и стилевыми особенностями…
Вы можете назвать какие-то громкие имена наших студентов? Нет, вряд ли. Они сделали выдающиеся фильмы? Нет, к сожалению, я этим не могу похвастаться. И это тоже одна из причин, почему мы уходим из университета.
Значит, Вы не довольны результатами работы Вашей мастерской?
Да, действительно, мы, все преподаватели, искренне недовольны. Мы ожидали большего. Тут, конечно, есть и моя доля вины как педагога. Что-то не получается, видимо…
На международном фестивале «Крок», который в этом году собрал студентов из самых разных стран, я начал беседу с ними с признания, что мне всю жизнь было стыдно за свое кино. Я рад, что некоторым студентам тоже за свое кино стыдно: это значит, что для нас не всё потеряно. А когда я стал преподавать, мне стало стыдно не только за свое кино, но еще и за работы своих учеников, понимаете? Я осознал, что подписался на двойной стыд. Там страдаю, тут страдаю… Я устал от этого, буду страдать только за себя.
Какого результата Вы хотели бы добиться?
Очень простого результата: иметь на выходе дипломы, за которые не очень стыдно. На моем веку, из двух мастерских, таких дипломов было всего два. Это очень мало.
Какие это фильмы?
Диплом, которым в этом году защитилась Полина Степанова – «Морошка» и фильм Ришата Гильметдинова «Закон жизни» из моего предыдущего выпуска. Больше похвастаться нечем. Это мало, мне кажется. Может быть, я не прав, но за девять лет жизни…
А каково отношение студентов к профессии? Насколько они серьезно относятся к процессу обучения?
Этим тоже, к сожалению, трудно похвастаться. Знаете, как правило, процент такой: из 12-14 человек, которые обычно составляют творческую мастерскую, по-настоящему рвение проявляют два-три студента. Может, это обычный показатель, но как это может вдохновлять? Сколько можно? Знаете, есть замечательное выражение, что настоящий учитель не тот, кто учит, а тот, у кого учатся.
Или: «Ничему нельзя научить, но всему можно научиться»?
Совершенно верно. Особенно в такой эксклюзивной профессии, как режиссура. Подозреваю, что один из самых правильных способов и путей взращивания учеников – метод, грубо говоря, Сократа. Когда за учителем идут те, кто хочет. Он не набирает группу, они сами идут за ним. Я считаю, кому надо – тот от меня научится.
То есть Вы открыты для консультаций, индивидуальных занятий, бесед? К Вам может обратиться любой начинающий режиссер анимационного кино с просьбой посмотреть сценарий или уже готовый фильм?
Однозначно! По мере возможности, конечно, я стараюсь помогать всем, кто обращается. Это я без всякого пафоса давно всем говорю. Я искренне ощущаю своим долгом посмотреть такого человека; это часть профессии, к которой у меня такое отношение.
Судя по студенческим работам, сначала Вы даете задание сделать рекламный ролик, затем – музыкальный клип, и только потом – некую самостоятельную историю, которая становится их дипломом?
В первом полугодии мы учились быстро разрабатывать какой-то скетч, набросок, этюд на 20-30 секунд. Это может быть реклама. Потом мгновенно переключались на музыкальные этюды. Это не буквально музыкальное видео. Задание таково: надо профессионально соединить изображение с музыкой, чтобы все это дружило.
Причем, это не должна быть буквальная экранизация песни: видео может быть об одном, а песня – немного о другом, как у выпускницы Вашей первой мастерской, Полины Никифоровой?
Совершенно верно.
По программе международного фестиваля «Крок» было заметно, что зарубежные студенты, в отличие от наших, часто обращаются к темам смерти, болезни, старости, навязчивых страхов, к разным патологиям; любят заливать экран кровью… Почему наши режиссеры делают доброе кино? Иван Максимов говорит, что он, во-первых, не берет ребят, которые стремятся делать агрессивное и злое кино, а во-вторых, бьет по рукам, если студенты пытаются делать такое кино.
Правильно делает, я с ним согласен. Даже не знаю, как бы я себя повел. Наверное, так же как и Ваня, но мне, видимо, повезло: я с такими желаниями у ребят не сталкивался ни на экзаменах, ни в процессе обучения.
Значит, Вашим студентам хочется делать доброе, светлое, позитивное кино. Как думаете, это влияние традиции или следствие обучения?
Думаю, это традиция. Нужно сказать «спасибо» нашим «Винни-Пухам» и «Ёжикам в тумане». Наши режиссеры, конечно же, смотрели сериал «Том и Джерри», но при этом четко ощущали, даже будучи детьми и подростками, что это не наше кино, не наша традиция, нам это не близко.
Скажите, как идет работа над Вашим новым проектом?
Третий год я делаю свое кино. Я очень отличаюсь от того же Вани Максимова, который каждый год делает фильм. У меня так не получается.
Это не связано с финансированием?
Нет-нет, мне самому нужно время. Это не сознательная установка, это, слава Богу, получается естественным путем. Как правильно однажды сказал Юрий Борисович Норштейн: «Каждый раз задача должна повышаться».
То есть с опытом легче делать фильмы не становится?
О чем и речь, становится сложнее, потому что задача повышается. Иначе быть не должно. И поэтому сейчас мне чудовищно сложно, особенно по структуре фильма, но я, кажется, выруливаю, и более-менее все будет в порядке.
О чем этот фильм?
Этот фильм, который будет называться, скорее всего, «Мы не можем жить без космоса», о двух космонавтах, об их дружбе, о драме, которая произойдет в конце концов. Жанр фильма – драма, что является исключительным случаем для анимации. Мультипликационные фильмы, сделанные в жанре драмы, можно сосчитать по пальцам. Я не хотел специально делать драму. Мне однажды пришла в голову идея, она захватила меня, я стал разрабатывать и понял: я же в драму вляпался!.. Ну, вляпался – так вляпался. Это интересно, но и невероятно сложно. Более того, эти космонавты никуда не полетят, все действие происходит в центре подготовки к полетам.
Это будет фильм длиной пятнадцать минут, что для меня много. Я никогда за рамки девяти-десяти минут не вылезал. А тут все пятнадцать, для меня это чудовищно большое кино.
Больной вопрос: как обстоят дела с финансированием проекта?
Да, это больной вопрос. Мы подавали заявку на госфинансирование, я уже сбился со счета, три или четыре раза. Короче, мне не давали денег. Кругом, я понимаю, мои коллеги возмущались, поскольку многим не давали, но пока меня это никак не тормозило. Студия «Мельница», слава Богу, мне немного помогала, пока я находился на стадии разработки сценария. Раскадровки, аниматика… На эту работу ушло два года. Грубо говоря, эта работа была сделана за счет студии и за свой счет. И тут, в конце концов, когда я подошел к моменту начала производства, то на четвертый или пятый раз мне выделили денег. Вот, наконец-то, мне дали.
Какой совет Вы могли бы дать начинающим режиссерам анимационного кино, как им выживать в профессии?
Хороший вопрос. Я иногда думаю об этом. Знаете, у меня такое искреннее ощущение, что мне в конце 80-х не было проще. Студий, занимающихся анимационным кино, почти не было. Но как-то же я вылез. Сейчас работает больше студий. Поэтому грызущий землю – вылезет. Извините за банальность: талант пробьет себе дорогу, — талант, трудолюбие, страсть. Сегодня мне кажется, возможностей больше, хотя в чем-то стало сложнее, но надо бороться, и всё получится.
Не первый год кинематографисты игрового кино обсуждают проблему сценариев. В анимации тоже остро стоит вопрос нехватки сценариев и хороших сценаристов?
Сценарист, работающий для анимации – случай единичный, исключительный. На мастер-классе, проведенном в последний день кинофестиваля «Крок», я сделал особый акцент на сценарии и сценаристах. Режиссура и драматургия – это разные профессии.
Значит, надо обращаться к профессиональным и хорошим сценаристам…
…но к кому? Их просто нет. Замкнутый круг. Первый вопрос, с которым я обратился к участникам мастер-класса: «Ребята, как вы думаете: как отличить хороший сценарий от плохого? Как понять? Какова формула?». Каких только версий не наслушался в ответ. А единственный правильный ответ, который, конечно, никто не произносит: «Никак». Нет никакого рецепта. Никак никто никогда не поймет, хороший сценарий перед ним или плохой. Если бы был рецепт, мы бы так не мучились.
Тем не менее, существует единственный путь – показать этот сценарий человеку, коллеге, специалисту, который, в идеале, хотя бы чуть-чуть больше Вас понимает в этом вопросе. Самое главное: не другу, не маме с папой, а профессионалу. Это единственный путь, хотя тоже не залог успеха – и профессионал может ошибиться.
Консультация – единственный путь работы над сценарием. Только так: покажи до того, как начнешь снимать. Знаете, часто приходят советоваться уже с готовым кино, когда ничего уже не исправить… Всё ребята, проехали. А там была элементарная сценарная ошибка. Пришел бы человек со сценарием, я бы ему подсказал, что надо изменить.
Другого пути нет. И Джеймс Кэмерон точно так же мучается. И как любой режиссер, он основывается на своем чутье, на личном опыте, на профессионализме, на своих знаниях. Другое дело, что у него этих чутья и опыта хоть отбавляй. Но и он может облажаться. Никто от этого не застрахован.
Нужно советоваться, но при этом не следует слепо следовать всем рекомендациям.
Конечно. Естественно, дальше наступает время собственной работы: принял – не принял советы, к чему-то прислушался… Тут и нужны твой личный опыт, знания и всё остальное.
Оригинал интервью — на ProfiCinema.Ru
