Вышло очередное интервью Леонида Шмелькова. На этот раз специально для Ъ-Weekend журналист Лиза Биргер пообщалась с Леонидом Шмельковым об отцах и детях, анимации и иллюстрации и о том, о чем нельзя и о чем можно говорить с детьми. Получился очень хороший разговор.
Посмотрев ваш фильм, конечно, первым делом хочется узнать — это автобиографическая история?
История — да. Но все события здесь выдуманы: и рыбалка с говорящей рыбой, и поход в зоопарк, и даже лось. Но сами отношения, сама любовь — они автобиографичны.
Неужели ни одного случая из жизни не вошло в фильм?
Ну у меня в жизни были похожие случаи. А вообще это довольно типичная история. Просто отношения с отцом так устроены обычно, что папа пожестче и что в этих отношениях обычно нет места для привилегий любви. Притом что это двусторонний процесс: не только ребенок не может подобраться к папе, но и с другой стороны то же самое.
А так, конечно, я верчу головой по сторонам и стараюсь что-то подмечать и тащить в фильм. Например, знак с лосем — пару лет назад я его увидел и вставил в кино. Единственная сцена из моей жизни — это та, где они взрослые и смотрят вместе футбол. Но и там никаких говорящих рыб не было.
Это сознательная дистанция?
На самом деле — да. У нас в «КомпасГиде» издается замечательный писатель Борис Минаев. Мне его «Левины рассказы» очень близки, и я надеялся на его советы для фильма. Как-то раз на мастер-классе дети спросили его: «Лева — это вы?». Он ответил, что да, на самом деле он. Тогда они удивились, почему героя не зовут как автора — Борей. Он объяснил, что сначала его и звали Борей. Но оказалось, что это мешает относиться к нему попроще. Поэтому он и мне посоветовал отойти от моего героя как можно дальше. Я так и сделал: нарисовал такого мальчика, какого захотел, назвал его, как хотел, и дальше уже мог делать с ним что захочу.
Что вас натолкнуло на мысль именно о таком фильме?
Я несколько раз подавал заявку, прежде чем получить финансирование. Но всякий раз в основе был этот сюжет — об отношениях с родителями, особенно с папой. А когда деньги наконец дали и я получил возможность снимать, то очень крепко задумался, о чем именно мне надо рассказать. История, которая получилась, могла быть только такой — и никакой иной.
Самая распространенная жалоба обывателя на современную мультипликацию — то, что она перестала быть «детской». Вы воспринимаете свой фильм как кино для детей?
Я не очень люблю эту мысль — про «детскость». Мультипликация появилась раньше, чем кино, и является просто искусством. То, что оно стало у нас детским,— это просто стечение обстоятельств. На том же самом Берлинале мы оказались в программе для детей от десяти лет и старше. В своих фильмах я разве что стараюсь не делать вещей, которые могут повлиять на возрастной ценз. А так — мое кино не для детей, а для людей в целом. Дочке своей четырехлетней я его показывал, и она даже пересматривала фильм несколько раз.
А когда вы иллюстрируете детские книжки, то рисуете для условного ребенка или для себя?
Ну я вообще довольно много времени провожу со своими детьми — много с ними общаюсь, читаю книги, хожу на занятия. Я чувствую, что им понравится, что их может увлечь. Но я ведь и сам не очень взрослый. И стараюсь рисовать то, что мне кайфово. Если процесс меня веселит — все получается. Конечно, не всегда так бывает: например, для «Самоката» я иллюстрировал книгу Валерия Попова «Все мы не красавцы». Это серьезные рассказы — и рисунки там довольно взрослые. Но когда речь о детских книгах, для меня это всегда игра.
Как случилось, что вы решили заниматься именно детской иллюстрацией?
У профессионального иллюстратора не то чтобы есть выбор — сложно, наоборот, решить заниматься взрослой иллюстрацией. Но мне все это очень близко, потому что живущий во мне ребенок все еще довольно активен. Я люблю проводить время с детьми, с удовольствием устраиваю для них различные занятия и мастер-классы.
Иллюстратор Серж Блок рассказывал мне, что единственная книга, с которой у него не сложилось,— это «Коричневое утро» Франка Павлоффа: якобы писатель так сильно вмешивался в процесс, что художник отказался от работы. Вы иллюстрировали «Коричневое утро» в России — столкнулись ли с теми же самыми проблемами?
Нет, я с Франком познакомился уже после того, как закончил работу над книгой. На самом деле у меня были свои вопросы к этой книге. Фашизм — это очень сложная тема, и я сначала даже не знал, стоит ли мне за нее браться, не рано ли начинать этот разговор с детьми. Но я часто езжу в Европу, а там детей нагружают такими сложными темами с самого раннего возраста. И вот, как раз закончив работу над «Коричневым утром», я убедился, что это правильно и начинать непростые разговоры с детьми надо как можно раньше.
А на какие непростые темы вы разговариваете со своими детьми?
Моей старшей дочери четыре с половиной года, и мы с ней много всего обсуждаем: религию, Бога, как все устроено, что есть на земле и что на небе, как встречаются люди, как рождаются дети, почему кто-то богат, а кто-то беден…
Вы сами выбираете, что вам иллюстрировать?
Пока, к сожалению, все проиллюстрированные мною книги были предложены издательствами. Ну а мне больше всего хочется нарисовать что-то свое. Сейчас, например, нарисовал журнал. Меня в детстве во всех детских журналах больше всего завораживали всякие задачки вроде «найди 10 отличий». И вот я нарисовал целый журнал таких задач. Если издадут, хочу, чтобы он назывался «Ыба».
Это как-то связано с говорящей рыбой из мультфильма?
Нет, это просто я так произношу это слово — и дети, которые не выговариваю букву «р», обычно тоже так его произносят.
