Тернист путь российского мультипликатора в наше время. О достижениях и сбоях на этом пути, о будущем мультипликации, о том, совместимы ли рынок и творчество, размышляет в эксклюзивном интервью «Эхо планеты» режиссёр, актёр и сценарист Гарри Бардин, работы которого отмечены многочисленными призами в России и за рубежом, в том числе «Золотой пальмовой ветвью» за короткометражный фильм Каннского фестиваля.
— Гарри, как из актёров вы переквалифицировались в мультипликаторы?
— Я долгое время озвучивал мультфильмы. Например, в «Волшебнике Изумрудного города» я — Дровосек, в мультфильме «Волк и семеро козлят на новый лад» я пою за Волка. Делать это мне очень нравилось, и через какое-то время я решил сам написать сценарий. Первый мультфильм, который был снят по моему сценарию, назывался «Радуга», и поставил его режиссёр Владимир Попов. Второй мультфильм «Достать до неба» я снимал уже сам. Ремеслу этому я нигде не обучался, так что пришлось рисковать.
— Широко распространено мнение, что в мировой мультипликации нам нет и не было равных. Чем это можно объяснить?
— Во-первых, я думаю, что была задана очень высокая планка. Были собственные поиски. А во-вторых, нужно было уходить от диснеевского подражательства. И, взяв за основу диснеевскую технологию, люди начинали искать своё собственное лицо и в этом поиске основательно преуспели.
— То есть мы всё же начали с подражательства?
— Вначале — да! Понимаете, в итоге уже ушедшие от нас режиссёры, создавшие базу отечественной мультипликации, действительно нашли свой собственный путь. И в результате появились те мультфильмы, которые в конечном счёте покупал Ватикан для своей коллекции. Оценили они наши мультфильмы за их высокую нравственность и духовность.
— Ватикан покупал наши мультфильмы за деньги? Официально?
— Думаю, едва ли Ватикан стал бы делать это пиратским способом. В 2002 году директору Библиотеки иностранной литературы Екатерине Гениевой пришло письмо от секретаря Иоанна Павла II. В письме говорилось о том, что они знают о существовании моего мультфильма «Адажио» и что для своей коллекции папа хотел бы приобрести этот фильм. Екатерина Юрьевна с моего разрешения отправила всё, что было необходимо, и через какое-то время мне прислали экуменический приз. К сожалению, когда Фонд Сороса в Москве закрыли, то там погибло и это очень ценное для меня письмо от Иоанна Павла II — человека, которого я очень уважал.
— В этом мультфильме вы провели параллель с историей Иисуса Христа?
— Это не совсем история Сына Божия. Это история серой толпы, которая знать ничего не хочет, не помнит свой исторический опыт и из века в век наступает на те же самые грабли. «Адажио» в переводе с итальянского обозначает «медленно». Человечество прогрессирует медленно, но с годами не обретает ум и
мудрость. Как и первобытные люди, мы продолжаем завидовать, ненавидеть и не терпеть не похожих на нас людей.
— А подобные просьбы поступали ранее кому-либо из наших соотечественников?
— Я знаю, что в советские времена Ватикан совершенно точно приобретал советские мультфильмы. У нас не было рынка как такового. Благодаря этому мы сохранили себя от коммерческой направленности. Такой проект, как «Смешарики», был тогда немыслим. Сейчас такое возможно, так как зрителя надо привлечь любым способом. Рынок и творчество стоят на разных подмостках. Рынок не всегда совместим с высоким искусством. К искусству надо стремиться, но продюсеры стремятся к кошельку. Кошелёк — это зритель, который не всегда культурно подготовлен. Зрителя надо воспитывать. Его надо подтягивать. Можно, конечно, и опускаться до его уровня. Только здесь есть опасность скатиться в рыночное болото.
— Как вы думаете, могут сейчас появиться такие мультфильмы, как «Ёжик в тумане», при условии, что найдётся меценат, готовый финансировать подобные работы?
— Я не знаю. Но боюсь, что меценат не появится. Может, если верить в чудеса или в Деда Мороза… Мой внук, которому пять лет, недавно смотрел фильм «Один дома». В одной из сцен мальчик входит в храм. Ребёнок поинтересовался, что там делают люди. Я ответил, что молятся. Он спрашивает: «А что это?» Я объяснил, что просят Бога о чём-то личном. На что мальчик задал такой вопрос: «А Бог это что — Дед Мороз?» В принципе ассоциация вполне логичная. Но лично я не настроен сегодня верить в чудо.
— Недавно вы общались с нашим премьер-министром и просили денег для студии. Удачно?
— Денег премьер-министр, конечно, дал, но эту тему мы обсудили гораздо шире. Речь шла не просто об одноразовом финансовом вливании. Мы просили его озаботиться проблемой отечественной мультипликации в целом. Озаботиться передачей эстафеты уходящего поколения приходящему. Речь шла даже не об индустрии, о которой в конечном счёте позаботятся продюсеры. Они эту лавочку наладили и будут продолжать клепать полнометражные фильмы про русских богатырей и тому подобные сколки американских мультфильмов, которые к тому уровню мультипликации, который у нас был, не имеют никакого отношения. Существовало много талантливейших режиссёров, создавших школу, и эту школу требуется возродить. Я читал сценарии, на которые отпущены деньги. Между нами говоря, далеко не всё достойно финансирования.
— Существует ли прокат ваших работ в США?
— Нет, не существует. Но я знаю, что в Лос-Анджелесе, на улице Фейрфакс, есть место, где можно взять в прокат пиратские копии моих мультфильмов. Существует компания, которая владеет мировыми правами на мои работы и которая занимается их распространением в Канаде, в Норвегии и ещё ряде стран. Вот «Гадкого утёнка» продали. До Америки, к сожалению, пока не добрались.
— Как вы думаете, почему иностранцы не практикуют короткометражную мультипликацию? «Том и Джерри» и тому подобные мультфильмы не в счёт.
— Ну почему, они практикуют, но мешает опять-таки рынок. Полный метр стал выгоден. Мультипликация ценна своим лаконизмом. Она ценна тем, что за несколько минут можно рассказать историю, в которой может быть больше смысла, чем в полуторачасовой картине. Трудно представить трилогию Хитрука «Винни-Пух» полнометражным фильмом, или «Ёжик в тумане» Юрия Норштейна, или «Жил-был пёс» Назарова. Сегодня короткий метр, к сожалению, не востребован ни телевидением, ни прокатчиками.
— Поэтому ваша последняя работа «Гадкий утёнок» была полнометражной?
— Нет, не поэтому. Ни один мой замысел не был связан с финансовой стороной. Я всегда делал только то, что мне было интересно, как в советские времена, так и в постсоветские.
— Наше кино на Западе воспринимают с трудом, а как обстоят дела с восприятием нашей мультипликации?
— Могу отвечать только за себя. Шесть программ моих мультфильмов в разные годы прокатывались во Франции. Сейчас там прокатывается дублированный на французский язык «Гадкий утёнок». Я эту версию одобрил. Моими работами интересуются. В разное время они были оценены и критиками, и прессой. Прокатная судьба «Гадкого утёнка» сложилась гораздо успешнее за рубежом, чем дома.
— Вас звали работать на Запад?
— Я там работал. В 1996 году снимал рекламу кока-колы в Голливуде. Снимал по своей идее с их продюсерами и со своей командой. Эта работа была очень ответственной: рекламу потом крутили по всему миру. Более серьёзное предложение поступило от компании Уолта Диснея в 1992 году. Тогда звали на всю жизнь, звали снимать сериал. Но мне это было неинтересно с художественной точки зрения. Я не поехал и не жалею. На родине у меня уже была своя киностудия и свои сотрудники, которые мне верили
и шли за мной.
— Как вы относитесь к японской мультипликации, завоевавшей весь мир?
— Я не очень люблю японское аниме. Не считаю его высоким искусством. Это коммерческое кино. Говорю это не с точки зрения сноба, а с высоты своего профессионального опыта. Простота восприятия оказалась востребованной массовым зрителем, она легко усваивается, как попкорн. Но параллельно в Японии производят замечательные штучные работы. Я дружил с классиком японской мультипликации Кавамото, который учился у классика чешской школы Иржи Трнки. К сожалению, в прошлом году Кавамото ушёл из жизни. Мультипликация, так же как и кино, становится общечеловеческим достоянием, только если обладает национальным привкусом и показывает особенности национальной ментальности. Например, совсем недавно всем вдруг стал любопытен иранский кинематограф. Стал он интересен только после того, как начал говорить о национальных проблемах страны на своём кинематографическом языке. Когда-то у нас была уверенность, что рынок всё расставит по местам. Это убеждение оказалось ложным. Рынок не имеет никакого отношения к искусству.
— Что вы думаете о формате 3D? Это нужно?
— Если звёзды зажигаются, значит, это кому-то нужно. К 3D отношусь как к аттракциону. Сегодня этим новшеством увлечены все. Интересно, что процентов семьдесят населения планеты страдает астигматизмом, при котором эти стереоочки противопоказаны. Недавно вышла чёрно-белая и немая картина «Артист» французского режиссёра Мишеля Хазанавичюса, которая стала мировым хитом. Было, таким образом, доказано, что в кино не всё ещё исчерпано, что можно делать чёрно-белое, да ещё и немое кино и добиваться невероятного коммерческого успеха. ЗD — это не панацея, это всего лишь инструмент, которым можно пользоваться или не пользоваться. Бывает, что человека, играющего на балалайке, попрекают тем, что все уже давно перешли на скрипку, а он всё никак. Так вот, я играю на балалайке!
— В своё время Олег Видов взял некоторые из советских мультфильмов и, отреставрировав, пытался пустить в прокат за рубежом. Как вы относитесь к его поступку? Ведь, по сути, он их украл…
— Да ничего он не украл. Шум у нас подняли довольно поздно. В ту пору в России денег на реставрацию не было. Дело в том, что договор с Видовым, подписанный директором «Союз-мультфильма», был составлен неграмотно. Договор давал право перемонтажа, а это нарушение авторского права. Олег решил показывать мультфильмы в Америке под брендом Михаила Барышникова, который стал в США именем нарицательным. Такой пиар-ход оказался удачным. Правда, позже Олег мне жаловался, что советские мультфильмы американцам показались слишком затянутыми, их пришлось местами подрезать. Таким образом, он нарушал авторское право. В этом нарушении виноват был не он, а те люди, которые дали ему этот карт-бланш — возможность нарушить авторское право. Мультфильмы выпускались на DVD-дисках и продавались успешно. В итоге Видов на этом деле неплохо заработал. Так что я за него очень рад. Позже эту коллекцию выкупили, и она снова принадлежит России.
— Как вы относитесь к тому, что сын Котёночкина собирается снимать продолжение легендарного сериала «Ну, погоди!»?
— Любая копия хуже оригинала. Как говорится, будет и труба пониже, и дым пожиже. Слава Котёночкин был очень одарённым режиссёром. Он был пластичен в жизни так же, как и его персонажи. Делал он свою работу очень лихо.
— Вы снимаете ваши мультфильмы для взрослых или для детей?
— Считается, что человек, вырастая и обзаведясь усами, бородой и прочими вторичными возрастными признаками, расстаётся с мультиком навсегда. Это не так. Во взрослом человеке, если он не закостенел, всегда сидит девочка или мальчик, сидит детская душа. Вот к ней и обращается мультфильм. Если человек ещё способен переживать, наблюдая за щепочкой или палочкой и проволокой, то в нём ещё жив
ребёнок.
Беседовала Эля Полякова
